Глава 3
Отечественная война
ВОЕННАЯ МЕДИЦИНА
В сущности, мы не знали, кого представляем: гражданское или военное здравоохранение. В штабе сказали, что создание отдельного медико-санитарного батальона пока невозможно и следует подготовить структуру из сорока, не более, человек. С другой стороны, руководство здравоохранения не желало, чтобы военно-медицинская структура входила в армию. Меня вызвали в облздравотдел и предложили отказаться от создания военно-медицинской структуры – иначе все будем уволены. «Вы не будете получать зарплату».
Эти люди – они были моими друзьями, но я не понимал, почему они не понимают. Ведь со взятием Шуши война не кончилась, не имея соответствующей структуры, мы не справимся со своей задачей, особенно на местах. Я не сомневался, что мои начальники отлично понимают, о чем я говорю. Но они все больше супились. И тут я понял: они решили, что я их обскакал, в них говорит досада! Еще до шушинской операции я писал Сержу Саркисяну и Артуру Мкртчяну, что без базовой основы и военной дисциплины нельзя обеспечить медицинскую помощь армии, что надо создавать военно-медицинскую службу. Энтузиазм энтузиазмом, но никто не имеет права приказать гражданскому врачу делать опасную для жизни работу. Только вступив в ряды армии, будешь обязанным выполнять приказы командования. А дезертиры станут изменниками Родины. Логика жесткая, но единственно приемлемая в условиях навязанной нам войны.
Я сказал руководителям облздравотдела, что амбиции тут неуместны. И если по отношению к тем, кто добровольно перейдет в госпиталь, будут приняты дискриминационные меры, я буду вынужден доложить командованию. На том и разошлись.
Не забуду того дня, когда после взятия Шуши и фактического раздела здравоохранения на военное и гражданское, сотрудники больницы праздновали День Победы. Банкет давали в бывшем обкоме партии. Мне было горько – между нами, коллегами и друзьями, пролегла полоса отчуждения. Выпили, между прочими, и за Милу (Людмилу Ивановну Овчаренко), отметив, что она освобождена от должности. И никто не вспомнил, как она под обстрелом и бомбежкой приходила на работу, как пришла однажды без шляпы и с оторванным каблуком – снесло осколком от снаряда «Алазани», как вытаскивала из подвалов сотрудниц (и сотрудников тоже) и собственным примером возвращала в рабочее состояние, как взломала склад, чтобы покрыть линолеумом пол в операционной, как разогнала сумками стаю одичавших собак, окружившую старика, как вела учет и складировала лекарства, чтобы не вытаскивали из кучи как повелось, как всюду и везде наводила порядок, даже полы в операционной мыла… Впрочем, тостующие могли и не знать всего этого, они ведь отсиживались, кто в Ереване, кто в Москве, пока мы тут бедовали.
Но Мила и тут не потеряла присутствия духа. Она поблагодарила всех и сказала, что «у войны не женское лицо, наверное, мужчины сделают это лучше» и заверила, что и женщины сделают все от них зависящее, чтобы войну не проиграли и чтобы эта Победа была не последней.
Я пригласил Милу работать к нам. Она поначалу не согласилась, сославшись на то, что нам нужны хирурги, а она – не хирург. Я убедил ее, что нам в равной мере нужен и хороший инфекционист. Да еще и с ее организаторским талантом. К счастью, убедил. И если мы в нашей армии избежали массовых эпидемий (противник их не избежал), то это заслуга Людмилы Ивановны Овчаренко. Она объездила все полки и все, самые отдаленные посты. Проводила массовые профилактические мероприятия по разным нозологиям. Во все времена города Физули, Горадиз и Агдам были рассадниками малярии. Было роздано десятки тысяч доз препаратов и так предотвращено массовое распространение этой болезни. Не допустили и распространения дизентерии. А ведь были посты, куда неделями не доставляли воду. Не было достаточного количества белья.
В душной, под палящим солнцем, палатке к нам подошел солдат и протянул стакан воды: «Нет, не пейте, просто понюхайте. Это мы должны пить.» – «Почему не доставляют?» – «Говорят, горючего нет.»
Это вранье. Горючее разбазаривают.
Мы делаем сотни проб источников, вода обеззараживается, раздаем препараты против кишечной инфекции, проводим дезинфекцию белья, казарм, территорий. Но у нас всего две машины. И постепенно солдаты начинают понимать, что главными врагами по профилактике инфекционных болезней являются они сами. И тогда интерьер наших казарм стал приобретать вид армейских.
Солдаты на постах сами заботились о своем быте. Немалую помощь оказывали им полковые медики и батальонные фельдшеры. И, конечно же, наши регулярные объезды.
Костяк госпиталя остался. Это те, кто выезжал в полевые госпитали. Пришли и новые. Сорок медиков не могут выполнить весь объем работ, нас стало семьдесят. Более двух месяцев больница не выдавала нам еды для раненых. Справлялись как могли. Минздрав игнорировал нас. В штабе же сказали, что до создания общей структуры армии мы будем получать зарплату по месту прежней службы. Кто же пойдет в организацию, которая висит в воздухе? Нашлись, однако, самоотверженные люди. Серж Енгибарян согласился на должность заместителя начальника госпиталя по тылу. Грамотный и толковый специалист, он за короткий срок организовал бесперебойную службу госпиталя и выездных бригад. С начфином Кариной быстро навели порядок в отчетности. Начинали с нуля.
Содержать тесный подвал с ранеными в чистоте, кормить и обогревать было чрезвычайно трудно. Старшая сестра-хозяйка – мама Аня с помощницами успевали все. Стирали ежедневно сотни простыней. Выпадали дни, когда поступало по 120 раненых, и для каждого находилось свежевыглаженное белье и горячая пища. С легкой руки шести малышей, которых Аня выкормила грудью одновременно со своими, в городе все звали ее «мама Аня». Теперь и раненые называли ее так. Она и была матерью всем страждущим, примером для сестер, нашей совестью. Когда мама Аня погибла (это случилось уже в новом госпитале), ее заменила дочь.
Серж Енгибарян первым делом взялся за сооружение прачечной – на адский труд сестер смотреть было совестно. Он организовал слесарей, электриков, сварщиков, и они оборудовали и автоматизировали прачечную. Вся аппаратура собиралась по частям, ребята проявили чудеса изобретательности. Сделали теплые калориферы, с которыми не справились на заводе. Ими мы обогревали госпиталь всю холодную зиму. Проблем с дровами не возникало. Соорудили мощную холодильную установку, микропекарню – все своими руками. За короткий срок госпиталь завоевал авторитет не только у военнослужащих, но и у всего населения.
Между тем, враг, отброшенный от Шуши и Лачина, решил отсечь Мардакерт. Они регулярно атаковали села Казанчи и Кичан. Надо было выбить их из Срхавенда, чтобы обезопасить эти села. Мы направили туда Валерия Григоряна, Карена Базияна, Ашота Адамяна и водителя Амо Ишханяна – для оказания первой помощи. Валерий Григорян – анестезиолог-реаниматолог – был сыном моего товарища Роберта Григоряна – врача-судмедэксперта. Когда-то, не без влияния Роберта, я отправился в Красноярск, в мединститут и стал врачом. Из Красноярска в Степанакерт Роберт вернулся по чувству долга. Организовал в области судебно-медицинскую медицину. К его помощи прибегали не только наши, армянские районы, но и соседние азербайджанские. Сказать, что он был законником до мозга костей – ничего не сказать. Он свято верил в Закон. Однажды, на агдамском базаре он купил блок сигарет, пачка которых стоила сорок копеек, а спекулянт продавал по рублю, и заплатил четыре рубля. Возмущенный спекулянт потребовал десять. Роберт улыбнулся и сказал: «Получишь, сколько положено». Спекулянт полез было в драку за свои дармовые, но кто-то просигналил ему, чтобы не нарывался, товарищ из милиции. Тот притормозил и предложил взять еще один блок… за законную цену. Но такие анекдоты случались в мирные времена. В разгар «каменной войны» Роберта Григоряна вызвали в азербайджанский Мир-Башир на вскрытие трупа – руководство прокуратуры и КГБ гарантировало безопасность. А Роберт меньше всего думал о безопасности, человек твердых правил, он по-прежнему верил в незыблемость закона. Я предупредил его, чтобы не ездил, поостерегся. Роберт усмехнулся: «Эксперт – мой ученик. Он будет встречать у постов. Начальник милиции и прокурор не раз прибегали к моей помощи. Мы хлеб-соль делили. Не посмеют. Кроме того, они трусливы. Они почитают закон и боятся милиции».
В Мир-Башире во время вскрытия разъяренная толпа ворвалась в помещение и на глазах у милиции и прокуратуру забила камнями насмерть Роберта и санитара Сурхая.
Трупы были так обезображены, что узнать было невозможно. За что такая смерть мужественному, превыше жизни чтившему закон и в самых экстремальных ситуациях выполнявшему свой профессиональный долг человеку? Так до конца и не осознавшему, что страна распалась, и закона – нет.
Валера, сын его, вырос у меня на глазах. Не раз я привозил его из Красноярска в Степанакерт, к бабушке с дедушкой. Смерть отца потрясла его. Он бросил свою профессию и записался в роту к «Осколку». И начал свою войну.
Он мстил за отца. Я убеждал его вернуться: «Как врач ты больше нужен. Таких специалистов как ты – поискать. Ты должен служить народу, а не упиваться местью. Так тебе сказал бы твой отец». Я попросил и Ашота («Осколка») повлиять на него. И Валерий вернулся. Но с условием, что будет работать на передовой.
В два дня разбили противника и предотвратили оккупацию Мардакертского района. Валерий работал, не покладая рук. Раненые доставлялись обработанными. А Валерий погиб. Но не в бою. В Ереване. Вместе с сестрой был сбит машиной. Погибла и сестра.
Интенсивность обстрелов нарастала. Нарастали и нагрузки. Командование ставило перед нами все новые и новые задачи. Возникла настоятельная необходимость в новом госпитале. Нас не хватало. Не было понятия линии фронта.
Были направления, где надо сдерживать врага, и каждому направлению требовались медики.
Из Нарештара враг решил пробиться в село Ванк. Мы должны были опередить их. Бригада в составе пяти человек, с оборудованным под операционную ГАЗ-66, направилась к Нарештару. Там, в заложниках сидел отец Джулии, нашей анестезистки, и мы надеялись на его освобождение.
У Нарештара завязались упорные бои. Нам не удалось овладеть Нарештаром, но и враг не смог взять Ванк. 12 июня 1992 года Азербайджан начал широкомасштабную операцию на Шаумян, Мардакерт, Аскеран. Потоки беженцев ринулись в Степанакерт и окрестные села. Крайне тяжелая обстановка сложилась в Аскеране. Противник приближался к нефтебазе. Упорные бои завязались у 13-го поста. Госпиталь переполнен ранеными. 16-летний мальчик с раздробленной рукой рассказывает: «Слышно, как матерится русский офицер, грозит всех перестрелять, если не пойдут в атаку. А азеры залегли и не встают. «Вперед, суки!» – кричит офицер. А я в ответ ему: «Идите, суки!» Ну и пошли, и дали мы им жару». «Как думаешь, сдержим?» – спрашиваю я его, как взрослого. «Конечно. Надо только наемников немного перестрелять, а азеры сами удерут», – отвечает он. И улыбается. Как будто не ему размозжили руку.
Враг наступал по всему периметру района, поэтому аскеранские фельдшеры не поспевали. Мы отправили на подмогу группу медиков. Медпункт расположился у стен крепости. Я запомнил этот день – 13 июля 1992 года. Враг приближался к пивзаводу, практически вошел в Аскеран. Четыре часа подряд шел интенсивный минометный обстрел крепости. Наш медпункт разнесло, легко ранило анестезистку Наиру Исраелян и водителя Эдика «Длинного». Но они остались на посту. К вечеру, когда были отбиты все атаки и наступило затишье, они вернулись в госпиталь.
К нам ежедневно поступало по 50 и более раненых. Много раненых было среди мирного населения. Операционные сестры Анжела-старшая, Анжела-младшая и Стелла Насибян валились с ног. Остальные были на передовой. В течение месяца никто из госпиталя не уходил домой, разве что на час-другой, чтобы помыться и переодеться. Мужья и жены навещали нас. Даже шутка пошла, чтобы в новом госпитале предусмотреть комнату для свиданий.
Блицкриг врагу не удался, в Степанакерт их не пустили. Напомню, что было это в пору, когда не было регулярной армии. Были джокаты – партизанские отряды.
Шаумянский район практически сдали без боя. Только у сел Талыш и Чайлу врагу оказали стойкое сопротивление. Бои шли на подступах к Мардакерту. В первых числах июля погиб легендарный командир мардакертского Сопротивления Владимир Балаян. У него была самая дисциплинированная и боеспособная группа, и гибель командира деморализовала бойцов. Сказалась и эйфория шушинской победы. Боеспособное население Шаумянского и Мардакертского районов покидало Арцах, благо, дорога в Армению была открыта. Многие уходили с оружием в руках.
В госпитале мы сбиваемся с ног, очень много раненых. Наконец, закончив последнюю операцию в два часа ночи, я выхожу покурить. Ко мне подходят две девочки – студентки-первокурсницы. «Доктор, мы не знаем, кому сказать. Сейчас случится страшное». – «Что?» – «Группа мардакертцев собралась в доме, где мы квартируем, ждут машину, чтобы бежать в Армению. Дезертируют. Вооруженные.»
Телефон барахлит – это июнь 1992 года. По рации такие вещи не говорят – может быть перехват. Но что делать? Я рискую вызвать по рации Самвела Бабаяна, нынешнего нашего министра обороны и передаю ему то, что сообщили мне девушки. Минут через двадцать подъехали служащие комендантской роты и перехватили человек десять. Остальные, к сожалению, уехали. Успели. А этих вернули в строй. Короче, ситуация была критическая. На помощь Мардакерту направили «Осколка» и Самвела Карапетяна (Оганова). Туда же 19 июля выехала бригада медиков. К этому времени мардакертскую больницу эвакуировали в Ксапат, и наша бригада отправилась туда же.
Первая рота выдвинулась в Магавуз. С ними и наша бригада. Расположились в школе.
Готовилось контрнаступление. По непонятным для нас причинам этого не произошло. Бои шли в полутора километрах от госпиталя. Нам приказано отойти. Вернулись в Ксапат, а затем в Члдран. Эти перемещения изматывали. Заменяя бригады, мы не вливали свежие силы. Одни вконец уставшие и обессиленные сменяли других таких же. Нас было мало, приходилось приглашать из Еревана, вовлекать в полевые варианты гражданских медиков. Но шли к нам неохотно. В основном, одни и те же. Ясное дело, что советская военно-медицинская доктрина в наших условиях не срабатывает. Она разрабатывалась для страны, которая имела все возможности для ее реализации – кадровое, финансовое, транспортное, материально-техническое обеспечение. В этой концепции предусматривались варианты мирного и военного времени. Вся страна, «от Москвы до самых до окраин», состояла из резервистов, и в любой час каждый мог быть призван и направлен туда, где есть нужда. Спецсклады ломились от лекарственных и перевязочных запасов.
Мы должны были продумать свою концепцию, исходя из своих условий и возможностей, из специфики своего достаточно сложного положения.
В письме Председателю Комитета Обороны НКР Сержу Саркисяну я изложил те моменты, которые считал основополагающими. Вот это письмо.
ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ХИРУРГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ В АРЦАХЕ
Лечебно-эвакуационное обеспечение раненых в Советской Армии осуществляется на основе системы этапного лечения с эвакуацией по назначению, существенной чертой которой является единство процессов лечения и эвакуации. Этот принцип оправдал себя и не вызывает возражений. Однако, на его реализацию необходимо выделение огромных средств, что под силу богатому государству. Основой данной военно-медицинской доктрины является единое понимание патологического процесса, происходящего в организме при ранении, единые взгляды на профилактику и лечение, своевременность, преемственность и последовательность в выполнении медицинских мероприятий на различных этапах эвакуации, четкая медицинская документация на всех этапах, позволяющая производить медицинскую сортировку для определения очередности и характера медицинской помощи, а также направления дальнейшей эвакуации.
Как видим, военная доктрина представлена в виде единого механизма и любое отклонение в этой схеме может свести на нет сам лечебно-эвакуационный процесс. Полезность этой доктрины очевидна, когда в боевые действия вовлечены десятки и сотни тысяч солдат. Каждый этап при этом, а их много, требует такой оснащенности и такого количества исполнителей, создать и обеспечить которые в наших условиях реально невозможно (медиков, санитаров, инструкторов, техников и прочего персонала в необходимом количестве попросту не набрать).
В нашей области лечебные учреждения маломощные, на сегодня имеют слабую материально-техническую базу, в большинстве своем дислоцированы в полуразрушенных зданиях, при условии неукомплектованности штатов как крайне необходимых врачебных должностей, так и технического персонала, особенно военного профиля (анестезиологи, травматологи и другие).
Чтобы следовать классической советской военной доктрине, необходимо быть крупной военной державой, способной взять на себя огромные затраты на выполнение этих задач. Даже такие богатые страны, как США и бывшая ФРГ, придерживаются иных принципов в военно-полевой хирургии, делая акценты на трех основных моментах: это поле боя, где должна оказываться помощь в порядке само- и взаимопомощи, что требует хорошего индивидуального оснащения каждого бойца с привитием ему соответствующих навыков, далее – это врачи первого и второго этапа.
В понятие «этап» мы вкладываем тот, несомненно, расширенный объем медицинской помощи, который должен оказать врач на месте, благодаря новой организации, предусматривающей более высокую квалификацию медицинского работника, должную оснащенность и максимальную мобильность сил и средств медицинской службы.
Нам необходимо трезво и реально оценить свои возможности на сегодня. С трудом удалось создать свою систему самообороны, причем за счет не столько государственных вложений и помощи, сколько благодаря самоотверженности и знаниям людей, взявшихся за это дело. Так или иначе, наша армия находится на стадии своего становления. С ней должна становиться и военная медицина, приспосабливая свои структуры к ее потребностям. При этом мы, несомненно, должны брать во внимание особенности географического расположения и ландшафта нашего края, состояние существующих дорожных коммуникаций, связанные с ними возможности осуществления транспортировок, степень оснащения этой службы, возможности приближения того или иного объема медицинской помощи на этапы в зависимости от обстановки, ряд других моментов, т. е. нам необходимо создавать свою медицинскую службу, используя не всю существующую классическую модель, а те положительные ее элементы, которые приемлемы и реально осуществимы в условиях Арцаха.
В классической доктрине рекомендуется размещать ПМП на таком расстоянии от линии фронта, чтобы обеспечить оказание помощи в первые 3-4 часа после ранения («Военно-полевая хирургия», под редакцией Лисицина, Ю. Т. Шапошникова, Москва, 1982 г.). В сущности весь периметр Арцаха представляет собой сплошную линию фронта, за 3-4 часа можно проехать из одного конца в другой. Однако, к сожалению, нередки случаи, когда доставка раненого только с одной высоты затягивается на 3-4 часа и даже сутки.
Американцы во Вьетнаме добились эвакуации раненых из любой точки на этап оказания квалифицированной помощи в течение первых двух часов благодаря вертолетам. Какой же, на мой взгляд, представляется военная медицина у нас в Арцахе в период организации нашей армии (имею ввиду хирургическую службу)?
В системе этапного лечения в Советской Армии предусматривались: первая медицинская, доврачебная (фельдшерская), первая врачебная, квалифицированная и специализированная медицинская помощь, осуществлявшиеся поэтапно в сочетании с эвакуацией по назначению.
Эта система, может, и оправдала себя в ВОВ в силу своей сообразности с условиями и методами ее ведения, когда главной транспортной единицей была «полуторка», для нас она неприемлема ввиду специфичности целого ряда существенных моментов, касающихся условий и методов ведения боевых действий на нашей земле.
В классической схеме предполагается помощь и взаимопомощь на поле боя, далее следует этап, где фельдшер подправляет повязки, дополняет одну или две инъекции (это БМП) и направляет раненого на следующий этап (ПМП), где проводятся неотложные меры врачебной помощи. Осуществлять оперативные вмешательства в показанных случаях на данном этапе не допускается. Лишь на следующих этапах – в МСБ и далее на госпитальной базе, в специализированном госпитале раненым оказываются все виды вначале квалифицированной, далее специализированной врачебной помощи.
Посмотрим на карту Арцаха: это 4,5 тыс. кв. км. Насколько целесообразно создавать на такой маленькой территории столько этапов и зачем раненому по пути своего следования 5 раз попадать на такие уровни. В наших условиях лучшей представляется система, в которой будут функционировать лишь два этапа: этап первой помощи (имеется в виду после включения медицины, то есть вне поля боя), и второй этап. При этом первый этап максимально приближается к местам боевых действий, что позволяет принять раненых в течение первых 30 минут, и не более часа. С этого этапа доставка осуществляется на санитарной машине. Уже на первом этапе производятся все неотложные мероприятия первой врачебной помощи, которые продолжаются в процессе транспортировки на второй этап (капельные внутривенные вливания, новокаиновые блокады, шинирование, ИВЛ и другие), т. е. на первом этапе осуществляется весь комплекс мероприятий, который проводился на БМП, ПМП, благодаря мобильности и максимальному приближению их к линии боевых действий.
Второй этап – это уже выездная бригада в составе хирургов, анестезиолога, травматолога, сестер и др. специалистов, которая разворачивается также максимально близко от первого этапа и доставка к нему во времени не должна превышать один час. На этом этапе производятся оперативные вмешательства тем раненым, у которых отсрочка может привести к смерти (торакальные, абдоминальные и другие кровотечения). Если обстановка позволяет, разворачивается полевой госпиталь. Даже самые крупные боевые действия в наших условиях позволяют двумя операционно-перевязочными машинами с хорошо оснащенными бригадами справиться с этой задачей. Необходимо лишь, чтобы машины были в состоянии ездить по всем направлениям.
Все функции по оказанию квалифицированной и некоторых видов специализированной хирургической помощи берет на себя хирургический госпиталь, в котором должна быть сконцентрирована помощь всем категориям раненых. Большой проблемой для нас является организация специализированной нейрохирургии. Для создания этой службы требуются высококвалифицированные специалисты, которых даже в Армении сегодня насчитывают единицы. Спинальные больные после оказания квалифицированной помощи подлежат эвакуации в гор. Ереван. Госпиталь должен быть оснащен хорошим санитарным транспортом, кадрами, санитарами, чтобы быть в состоянии обеспечивать боевые операции минимум в трех направлениях. На сегодня эта задача уже реально выполнима. Только отсутствие двух анестезиологов и травматолога ограничивают наши возможности. Их можно пригласить или затребовать с выпуска текущего года. Госпиталь должен взять на себя функции подготовки санинструкторов рот, он же обязан оснастить каждого бойца индивидуальной аптечкой, укомплектованной медикаментами и перевязочными материалами, применительно к нашим условиям, позволяющей оказать первую помощь на поле боя. По мере создания батальонов будут создаваться и БМП.
Конечно же, военная медицина – это не только военно-полевая хирургия. Здесь не затронуты службы, которые также крайне необходимы: эпидемиологическая, бактериологическая, токсикологическая и другие. Работа по созданию этих служб начнется практически с нуля, так как отсутствует соответствующая база, в области на сегодня нет подготовленного токсиколога, а остальные специалисты заняты в учреждениях областной СЭС. Очевидно, необходимо временно до разворачивания собственных служб по договоренности использовать специалистов и существующие лаборатории областной СЭС.
Анализ последних боевых операций с 12 июня 1992 года, которые имели широкую географию, в медицинском аспекте доказал жизнеспособность приведенной модели. Госпиталь принял свыше 1200 раненых, направил в районы боевых действий 4 бригады: 3 бригады первого этажа – в Аскеранском, Мартунинском, Сырхавендском направлениях и бригаду второго этапа в Мардакертском направлении.
Свыше 90% раненых, поступивших в госпиталь, прошли через эти этапы. В самом госпитале произведено около 150 крупных оперативных вмешательств.
Мы предполагаем, конечно же, наличие недоработок в организации службы и в предлагаемой ее модели. Однако, надеемся, что процесс самого становления службы поможет ее совершенствованию. И нет сомнения в том, что при создании собственной армии в ее современном понимании (оснащение, техника, финансирование) военная медицина легко обретет свою обновленную классическую модель.
Начальник мед. службы сил самообороны НКР
Марутян В.Е.
Перечитывая свое письмо, я вижу какой мы путь прошли, как повзрослели, каким обросли опытом. Сейчас у нас не партизанские отряды, а батальоны и полки. Регулярная армия. И наша медслужба очень схожа с медслужбой Советской Армии. Надо ли что-то вычеркнуть или поправить? «Нет», – говорю я себе. Все, чего мы добились, далось великим трудом, терпением и верой.
Серж Саркисян обладал редким даром выслушать собеседника. И дать дельный совет. Никто другой не знал так хорошо ситуацию, возможности и проблемы нашей маленькой области и нашей Армении. Мы поговорили с ним и стали готовить штатную структуру.
У Сержа Саркисяна я познакомился с Анатолием Владимировичем Зиневичем. Это кадровый офицер, опытный, мудрый человек. Гражданин Армении, служил в 7-ой армии. В качестве военного консультанта работал в Африке. Воевал в Афганистане. Вертолет его сбили, но он сумел посадить его; получил тяжелейшие травмы, там, в Афганистане, его и оперировали. Для меня – врача – немаловажный интерес представляло и то обстоятельство, что это был человек, которому в Советском Союзе сделали одну из самых удачных операций на сердце – заменили четыре коронарных сосуда. И он продолжает работать. Активно.
Разговаривая с ним, я понял всю разницу между человеком военным и человеком, надевшим военный мундир.
В Карабахе он служил консультантом и начальником оперативного отдела штаба. Он расспросил подробно, какими силами мы располагаем, в чем испытываем нужду и чем он может нам помочь.
На первых порах мы совместно организовывали медицинскую службу. Анатолий Владимирович учил нас грамотно вести дела. Это был человек с юмором, острослов, но умел выполнять приказы и того же требовал от подчиненных. Чем была для него эта война? Он помогал юной, борющейся за независимость, республике. Это было в традициях русского офицерства, вспомните хотя бы адмирала Ушакова, а Зиневич – настоящий русский офицер. Он блестяще решал тактические задачи, и в том, что у нас есть не просто отлично организованная армия, но – армия со своим лицом, немалая заслуга Зиневича.
Первой от нас ушла Асмик. Искрометная Асмик! Хрупкая, нежная, всеобщая любимица. Первая рвалась на передовую. Вечером того дня должна была выехать в полевой госпиталь Мардакертского района. Помню, как сейчас. Началась воздушная тревога. Беспрерывно стреляют «Шилки». И взрыв, от которого разнесло все стекла и распахнулись все двери госпиталя. Бомба упала недалеко. Мы выскочили во двор и увидели столб пыли в ста метрах от диагностического центра. «Это общежитие! – воскликнула Алвард. – Там Асмик!» Заплакала в голос.
«Не говори глупостей!» – закричал я, и мы побежали к общежитию. Две полутонные бомбы упали в нескольких метрах друг от друга. Здание общежития, особенно его правое крыло, было в руинах. На третьем этаже правого крыла жила Асмик. Собрался народ. Подъехали спасатели. Стали извлекать из-под завалов живых и мертвых – все больше детей и стариков. Асмик среди них не было. Надо подниматься вверх, а для этого надо расчистить завалы. Вдруг мы увидели в завалах нашего врача Аиду Ашотовну – огромные блоки взяли ее в ловушку. Ей придавило ногу. Но мы бессильны помочь ей, мы боимся резких движений, блоки могут сдвинуться и накрыть ее насмерть. Мы успокаиваем ее, она – нас. Спасатели осторожно и ловко освободили ее из каменного плена, ее и десятки других. И только поздно ночью нашли Асмик – с безмятежной улыбкой на лице, она погибла во сне. Через день мы хоронили ее на кладбище в героическом селе Карин-таг. Среди свежих солдатских могил. Вечная им память.
Вслед за Асмик мы потеряли Канакару. Шумливая, крикливая, веселая Канакара. Она добровольно пошла медсестрой в один из аскеранских отрядов и была убита в бою.
Самым трудным оказалось создание военной медслужбы в районах. В Аскеране и в мирное время не хватало врачей. Из Мардакерта врачи уехали. Но в Аскеране был отличный средний медперсонал. Хорошо работали студенты мединститута. Они сумели объединиться и организоваться в военно-медицинскую структуру. Командир Аскеранского оборонительного района передал медслужбе все машины скорой помощи. Проблем с транспортировкой не было.
Враг занял несколько сел и рвался к Караглуху. Отсюда он может контролировать Степанакерт и его транспортные коммуникации. В лесу, в Катуке, в зоне расположения лагеря развернули медпункт. Раненый с Караглухского поста рассказал, что на их пост наступает более двухсот пятидесяти азеров. «А вас сколько?» – «Нас тоже немало. Тринадцать человек. Шестерых ранило. Но из деревни подмога подоспела – снова стало тринадцать». У самых постов – фельдшер со своими помощниками. Главная трудность в том, что дороги постоянно под обстрелом, а обходные дороги непригодны для машин скорой помощи. Дежурили УАЗы или трехосные машины. Их не хватало. В случае нужды прорубались новые дороги. Центральный пост в Аскеране держал связь с окраинными. Именно на этом посту произошел случай, который мог стать роковым. Диверсионная группа пробралась к лагерю и выстрелила из гранатомета в палатку. К счастью, по случаю теплой погоды, ребята спали на воздухе. Опамятовшись, они бросились за диверсантами, двоих убили и взяли в плен одного.
Еще труднее было на Мардакертском направлении. Враг наступал, и мы постоянно меняли место дислокации. В селе Члдран во время операции в госпиталь попал снаряд. Осколочные ранения получили две медсестры – Анжела Арутюнян и Анюта Тадевосян. Помнится, успешно завершив операцию, мы вышли подышать воздухом, покурить. Пролетел самолет, сбросил несколько бомб. Мы гадали по взрывам – где они упали? В Арачадзоре? В Ванке? В Банке нет врача, больница давно разрушена. Фельдшеру одному не справиться. Мы с водителем Эдиком Багдасаряном выехали туда. Убита женщина. Пятеро ранены, один – тяжело. Наладили капельницу, сделали перевязки, шинирование, обезболивающее и забрали в Степанакерт. В штабе узнал, что дела в Члдране совсем плохи. Мы с Кареном Базияном срочно выехали туда. Наши отступают. Машину спасателей разнесло снарядом. В селе остался госпиталь да штаб. Зашел к Феликсу, спрашиваю, в чем дело. «Нам придется оставить Члдран и держать оборону у заправки». Мне стало не по себе. Ушли, а нашим команду не дали. Бросай, выходит, все врагу, и спасайся, как можешь. Мы спешно эвакуировались. Транспорта не хватило, и, к великому сожалению, большой движок «Урал» пришлось оставить.
Расположились в Цех-дзоре. Цех-дзорский госпиталь – это отдельная история, и ее лучше меня расскажет отважный ветеран госпиталя Арцах Бунятян. С первых же дней войны он оставил дом, семью, работу в Армении и приехал врачевать карабахских фидаинов. И не забывал вести дневник, ни одного дня не пропустил.
Цех-дзорский госпиталь продержался восемь месяцев.
Здесь прооперированы сотни тяжелых раненых. Каждый месяц, сменяя друг друга, все мы работали здесь вместе с медслужбой Мардакертского оборонительного района. Каждый работал за двоих. Случалось, что не хватало столов, и оперировали на носилках.
Надо было расширяться, и прямо под бомбежками в Степанакерте стали строить новый госпиталь. В марте мы перешли в новое здание. Открытие было торжественным. Священник по христианскому обычаю освятил госпиталь. В сравнении со старым подвалом здесь были райские условия. Лаборатория, кабинет переливания крови, госпитальное отделение, отделение реабилитации. И штаты увеличили – нас стало 140 человек.
Начальником госпиталя стал мой друг Самвел Геворкян.
Он неплохой хирург и в мое отсутствие подменял меня. К тому же, он хороший администратор. Обстоятельства вынудили меня уйти с занимаемой должности, и я не хочу, чтобы мое настроение влияло на ход повествования. Эта книга посвящена, в основном, полевой медицинской работе, и мне нужно время, чтобы осмыслить и ту огромную работу, которая делалась в стационаре. Я надеюсь вернуться к этой теме в будущем.
А сейчас мне хочется назвать поименно тех, кто работал в полевых условиях. Это врачи Мовсесян, Погосов, Базиян, Марутян (Артур), Адамян, Магакелян, Баласанов. Это операционные сестры Лида, Анжела, Стелла, Флора, анестезистки Наира, Аида, Джуля, медсестры Карина, Аревик, Анюта, старшая сестра Гюли. Это водители Эдик, Мишик, Армен,
Боря, Самвел, Аркадий, Амо. Это электрики Валера и Самвел. Пусть простят меня те, кого я не назвал. Мы жили единой семьей и честно делили тяготы полевого бытия. Мою машину «Ивеко»с водителем Амо узнавали и приветствовали повсюду, где мы появлялись.
Амо Ишханян был, пожалуй, самый лихой наш шофер. Его и смерть не брала. В Кркжане, он поехал туда за раненым, машина попала под обстрел – поливали из крупнокалиберного пулемета. Снаряд попал в машину, загорелось сиденье, Амо быстро затушил огонь и доставил раненого в больницу.
В другой раз смерть навестила его во сне, в час интенсивного обстрела города из Шуши. Снаряд противотанковой пушки «Рапира» пробил стену дома, где он спал, пролетел, ободрав нос, над ним, пробил две стены и застрял у соседа в четвертой. Когда дым рассеялся, Амо увидел три сквозные дыры и снаряд, застрявший в стене. К счастью, снаряды от «Рапиры» не взрываются, и саперы легко обезвредили его.
А то еще был случай с английским журналистом, который отказался сесть в машину Амо, потому как Амо за столом пил. Наравне со всеми. Журналист был шокирован и решительно отказался ехать. Но другой машины не было, делать было нечего, и журналист присоединился к своей группе. Была зима, трасса забита застывшими в ряд автомобилями, а Амо лихо везет их по гололеду через перевал. Так лихо, что у журналиста даже страх пропал. Прощаясь в Ереване, он широко улыбнулся и поднял большой палец.
В новом госпитале просторно, медперсонал полностью укомплектован. Есть ординаторские, и уже не надо по трое-четверо ложиться на одну кровать, чтобы отдохнуть. Но что-то очень важное исчезало из наших взаимоотношений. Предельная доверительность, позволявшая с полуслова понимать друг друга, обостренное чувство долга, когда забыв о себе, спасаешь ближнего своего, внутренняя готовность к ежедневному подвигу. Не было на моей памяти случая, чтобы я назначил час выезда на передовую и получил отказ. Никто ни разу не отказался. Никто. Ни единого раза.
А тут пошли разговоры, что, мол одни постоянно на выездах, а другие – ни разу. Вместо человеческого слова – доска приказов. Военная терминология. Военная дисциплина. Трансформация гражданского коллектива в военный давалась непросто.
Военно-медицинская служба не обеспечивалась лекарствами и оборудованием. И трудно себе представить, что бы мы делали, если бы не гуманитарная помощь.
К моменту написания этих строк, к нам в Арцах уже 21 раз с гуманитарной помощью приезжала вице-спикер палаты лордов Великобритании баронесса Кэролайн Кокс. Сопровождали ее обычно пять-шесть коллег – журналисты, политики, врачи. Останавливались обычно у меня в доме. Кэролайн Кокс много общалась с людьми, объездила Карабах, много фотографировала и непременно привозила фотоснимки. Она обошла все степанакертские подвалы, где люди прятались от бомбежек, и, возвращаясь оттуда, плакала. Вспоминала, как детьми, в войну, вот также в Лондоне они прятались от бомбежек. Она говорила, что англичане должны знать о карабахских детях, мир должен знать. И сделала немало, чтобы мир узнал.
Первым делом Кэролайн Кокс посещала больных. Насмотревшись на их страдания, она в течение недели после отъезда убедила свое правительство в необходимости неотложной помощи и через сложные таможенные досмотры привезла такое количество антибиотиков, витаминов, обезболивающих препаратов и перевязочных материалов, что мы доныне ими пользуемся. У наших малышей появилось детское питание. У нас – импортные машины неотложной помощи. На «Мерседесе», «Опеле», «Тойоте», английских военных машинах скорой помощи «Ланд» транспортированы и эвакуированы из зоны боевых действий тысячи раненых.
Эта женщина отдала нам добрую часть своей жизни и сумела прорвать блокаду нашего одиночества. Она поняла суть нашей борьбы. Она молилась за нас.
Оставили свою клинику в Лос-Анджелесе и работали у нас Мэри и Вардкес Наджаряны, Андраник Эрникян из Аргентины, Кэролайн Наджарян, Григор Минасян, Жирайр Кочарян. Многие-многие зарубежные братья и сестры приехали к нам на помощь.
В феврале 1993 года сложилась тяжелейшая ситуация. Азеры предприняли мощную атаку со стороны Члдрана и Срхавенда в расчете выйти на Хаченский мост. Им удалось войти в Кичан. Снаряды падали рядом с цех-дзорским госпиталем. Увеличился поток раненых. И паникеров тоже. Под предлогом сопровождения раненых они уходили с поля боя и пытались бежать. Нам приходилось не только оперировать раненых, но и ловить дезертиров. Сергей Мовсесян, вооружившись автоматом, задержал целую группу – 50 бойцов, уставших воевать. Вызвали по рации командира и вернули ему блудных сынов.
Снаряды перелетали и разрывались метрах в 150-200. Держать раненых, а тем более оперировать в таких условиях становилось очень опасно. Встал вопрос об эвакуации госпиталя в Сейдишен. Все понимали, что если мы двинемся с места, пораженческие настроения усилятся. Лучше бы продержаться до конца. Решение, чрезвычайно ответственное, принимать мне. Я был инициатором такого близкого выдвижения госпиталя к передовым позициям, и это спасло тысячи жизней. Но что станется с ранеными, да и с нами, если враг, вот-вот, прорвет оборону? Что будет с госпиталем? Может быть, оставить группу для оказания первой помощи, а госпиталь перевести в Сейдишен? Ко мне подошел ходячий раненый и сказал: «Доктор, я вижу, не можешь решиться. Здесь опасно, и ты со спокойной совестью можешь эвакуировать госпиталь. Но за тобой устремятся другие. Поэтому, оставь палатки, чтобы камуфляж был, а сами отходите». Ловко. Но уж очень нечестно. И похоже на завуалированное дезертирство. Раненых будут возить к «камуфляжу».
Очень хотелось верить, что наши сдержат противника, не дадут выйти к мосту.
Настал вечер, а меня все терзали сомнения. Ночью, как правило, бои прекращаются, и я решил съездить в штаб к министру обороны посоветоваться. Серж Азатович был невозмутим. «Делай, как знаешь, – сказал он. – Но утром мы пойдем в контрнаступление. Продержись до утра, работы будет много. А там действуй по ситуации».
Ночью вернулся в Цех-дзор и передал суть разговора с министром. Хмурые лица прояснились, девушки радостно захлопали. Решили держаться до конца.
Утром 4 февраля 1993 года наши обходным маневром вышли в тыл села Кичан, уничтожили большое количество живой силы и развили атаку. И уже к вечеру заняли подступы к Члдрану. Разбили врага так же у села Казанчецоц. Азеры были отброшены к селу Алиоглы. Вскоре за неделю взяли Члдран, Погосогомер, Дрнбон. Сильное сопротивление было на Вагуасском направлении. В двадцатых числах наши взяли Вагуас, Арутуногомер, Кочогот и вышли на Гетаван.
Враг нес тяжелые потери, но и у нас были убитые и раненые. Работы хватало. Хватало и анекдотических случаев.
Так, наш солдат наведался в освобожденную деревню посмотреть, цел ли его дом, вошел в открытую настежь дверь и увидел человека, который сидел и пил. Судя по всему, не первую бутылку. Тот оглянулся на вошедшего и пригласил к столу: «Садись и пей». Выпили по кружке. Потом хозяин дома приподнял «гостя» за плечи и сказал, пошли, мол, глотнем воздуха. Дошли до окопов. Гость осмотрелся и говорит: «Елки-моталки, где пулемет? Он же тут стоял!» Наши солдаты связали его, а он матерился: «Суки, мать вашу, удрали, бросив меня!» – и никак не верил, что вокруг армяне и что он пропил отступление.
Наш недобрый сосед рассчитывал руками алкашей без роду и племени загрести жар победы. И вот стоит человек, качается и не понимает – за что?! Пил, пил – и в плен угодил. «Ничего, – утешили его ребята. – Мы тебя обменяем».
Враг сосредоточил на мехманинском направлении большие силы в надежде переломить ход стремительного наступления. Но и тут ему пришлось отступить. В последних числах февраля наши взяли Атерк, Заглик, Умудлу и 3 марта вышли к Сарсангской плотине. Госпиталь следовал за войсками. Расположились мы в Дрнбоне. Село стояло на развилке, и раненые поступали с трех направлений. Госпиталь разместился в сохранившемся доме. Рядом поставили три палатки.
С открытием гуманитарного коридора мы вздохнули, азеры же попали в положение лиса, у которого «видит око да зуб неймет». Громадные усилия направил наш сосед на то, чтобы перекрыть или, по крайней мере, держать дорогу под контролем, то бишь, простреливать ее насквозь. Трасса стала опасной для наших колонн. С горных высот Гочаз и Сарыбаб легко обстреливались отдельные участки трассы Горис – Степанакерт. Нас попросили отправить группу врачей на сарыбабское направление. Командиры, как правило, игнорировали значение санитарного инструктора и не дифференцировали понятия первой медицинской, врачебной и квалифицированной помощи. Врач, по их понятиям, должен быть на поле боя и при необходимости прямо на месте сделать операцию. Смешно? Но именно так использовали наших врачей – в качестве санинструкторов.
Командиров можно понять. Это отличные ребята, который год уже воюют. Кругом голые скалы. Ни деревца. Идет дождь со снегом. Мерзко. Пусть хоть врач будет рядом. Пусть согреет своим присутствием. Поддержит огонек надежды на спасение. В случае чего.
Небольшой костерок, разожженный из ящичных досок. Вокруг сидят озябшие ребята, сушат носки над огнем и юморят напропалую. Метрах в восьмистах – боевые позиции. Ночуют они тут же, у костра, окопов не выроешь – скалы. Все кашляют, сипят. Как дети рады нашему приезду. Мы раздаем лекарства. Нам трудно уезжать, мы вроде как оставляем их без защиты. Но, черт возьми, есть отработанные вековым опытом медицинские каноны – на поле боя нужны санинструкторы, а врачи – в госпитале. Не учим же мы танкистов и артиллеристов, что им делать. Пусть каждый занимается своим делом. Тогда и воевать будем с меньшими потерями.
Меня вызвал к себе командующий Самвел Бабаян. У него сидел командир Шушинского оборонительного района Вачаган. Он сказал, что надо сегодня открыть госпиталь в Ханалы – есть решение выбить врага из Сарыбаба и с окружающих высот. В этой зоне сильно укрепленные населенные пункты с артиллерией и техникой, но ни одной сколько-нибудь надежной дороги. Мы только что поставили два полевых госпиталя, они еще не доукомплектованы, не хватает операционных и перезязочных столов, еще предстоит найти анестезиолога. Браться за третий было бы чистой авантюрой. Мой отказ разгневал Вачагана: «Ты не хочешь мне помочь! Дай одну-двух медсестер – вот тебе и госпиталь!
«Одна-две медсестры – это не госпиталь! – сорвался и я. – Если речь идет о квалифицированной помощи, то раненые должны оперироваться и только по улучшении состояния транспортироваться. Иначе ни одного тяжело раненого живым по бездорожью в город не доставят. За сутки я не открою госпиталя. А делать вид, что мы – госпиталь и смотреть, как умирают ребята – уволь!»
Вачаган промолчал. Кажется, понял. Самвел Бабаян поддержал меня. Спросил, чего не хватает. Обещал машину. Договорились, что завтра утром выедем.
На первых порах, пока нет раненых, на нас не обращают внимания. О нас просто забывают. По три дня не завозят еды. Случалось, что сослуживцам приходилось питаться выкопанными из-под снега яблоками-паданцами. А Ханалы – в такой глуши, туда без особой надобности не ездят. Поэтому мы взяли с собой электриков, дизелистов. Доехали с трудом. Машины с усиленным двигателем й те буксовали. Выбрали уцелевший дом. Установили солнечную батарею. Проверили готовность и уехали, оставив бригаду на долгие зимние месяцы.
Когда сменялась бригада, туда попросился Леонид Захарян. Там воевал его сын. Когда бригада доехала, на подступах у села Финга шел бой. Трое убитых. Семеро раненых. Один из убитых – сын Леонида Захаряна. Смирив боль, он обрабатывал раненых и готовил их к транспортировке. И назавтра привез их в Степанакерт. Вместе с трупом сына.
****************************
Я придаю очень большое значение объективности и беспристрастности суждения…
Все то, что мы видим своими глазами, все неопровержимые факты указывают на то, что армянское гражданское население – первая жертва этого конфликта. С самого начала мы были свидетелями насильственной депортации армянского населения сел и поселков, которую проводили отряды азербайджанского ОМОНа при поддержке Советской армии. Мы имели возможность убедиться своими глазами в том, какому страшному жестокому обращению подвергались жители армянских поселений.
«Эта часть мира превратилась в сущий ад»
Интервью с Кэролайн Кокс «Русской мысли» № 3924
10 апреля 1992 года.
****************************