Внизу некоторые выдержки про Шуши из художественно-документального романа писателя Левона Адяна «Отдаляющийся берег» (часть 1 и часть 2).

Гурунц (старику):

«И почему вы не схватили этого слепого на один глаз Султанова, ведь это под его предводительством турецкие аскеры и пять тысяч хорошо вооружённых конных курдов подчистую вырезали большое армянское село Кайбалишен, что в двух километрах от Шуши, и примыкающие к Степанакерту деревни Пахлул и Кркжан, истребив шестьсот беззащитных женщин и детей, единственной надеждой и прикрытием которых и был отряд Тевана. Разве не твой армяноненавистник Багиров позднее заселил эти и другие армянские села Карабаха пятью тысячами специально вывезенных из Армении кочевых турок? И разве не тот самый курд Султанов, который сжёг Шуши, вырезал многие тысячи его жителей и велел обезглавить местного батюшку Ваана? Голову несчастного священника дикая толпа насадила на кол и так разгуливала по городу. До чего же точно вас Теван припечатал, — сухо и жёстко сказал Гурунц, с презрением глядя на старика. — Вы и впрямь гнусные твари. Скверные людишки.»

…

Саргис Роберту:

«Село назвали Каринтак , потому как оно под утёсом расположилось, а выше, на утёсе, стоит Шуши. Сколько раз  турки швыряли сверху на нас каменья да горящие шины скатывали. Односельчане, и мама тоже, своими глазами видели в феврале 1920-го, когда турки подожгли город, армян – женщин и детей – сбрасывали с верхотуры вниз. – Саргис опять разволновался, замолк. – Но за всю историю не случалось ни разу, чтоб они наше село заняли. Оно у нас каменистое, но красивое, – с каким-то блаженством сказал он. – Нашего сельчанина Герасима Сулейманяна, который письмо в Москву написал насчёт воссоединения Карабаха с Арменией, отправили в ссылку. Когда уводили его из села, он и молвил со слезами: «Ах, родители мои, камни, родители мои, родники горные, осиротели вы».

– Много у вас родников?

– Много. Студёные, так и булькают, так и журчат, – воодушевился и затосковал Саргис. – Охна, Каменный, Пехин, Бог Охоты, Крмнджин, всех и не упомнишь. Ещё был родник, именуемый Липа; сложен из отёсанных камней, а над ним арка с армянской надписью. Сооружение ещё до войны разобрали, камни переправили в Шуши – там райком строили. В ущелье Онут тоже хороший родник, мы его Шор называем. На нём дата высечена, когда его поставили, – 1248 год. А выше того родника – Черепной шов, место высоченное, так турки и оттуда сбрасывали армян в ущелье. И не только армян, одиннадцать русских женщин и с ними девочку тоже столкнули вниз. Вы развалины Шуши видели? – спросил Саргис и, не дожидаясь ответа, с горечью сказал: – Я-то видел. Помню как сегодня, два ряда каменных домов, двух-, трёх-, четырёхэтажные, без кровель, с почернелыми от огня стенами. Мы с ребятами носили в Шуши на продажу туту, ежевику, кукурузу. Так вот, подсчитали мы и в тетрадке записали, больше семи тысяч сожжённых домов. Потом их бульдозерами снесли, сровняли с землёй. Непонятно, чего ради, можно же было восстановить, нет? Целый город сровняли с землёй. Не по-человечески это, не по-людски. Но, поговаривали, указание поступило сверху, из Баку. Секретарём Карабахского обкома был в ту пору Шахназаров. При Шахназарове это случилось.

Роберт умелыми быстрыми движениями свежевал ягнёнка. Собрал в комок содранную и вывернутую наизнанку шкуру, которая то и дело выскальзывала у него из рук, взглянул на жирные рёбрышки, круглый белый курдюк и довольно сказал.

– Видал, братец, какой я парень, – глядя на меня широко открытыми глазами, улыбнулся Роберт. – Всё мне по плечу. Так или нет?

– По плечу, – согласился Саргис и продолжил свой рассказ. – Ага-Мухаммед-хан в 1795 году ровно четыре месяца пытался захватить Шуши, да не тут-то было. Разозлившись, двинулся на Тифлис и сжёг его. А в 1826-м персидские войска окружили Шуши. Одна каринтакская девушка из рода Аветанц,  по имени Хатуи,  муку молола на мельнице в ущелье, она-то и стала через скальные расщелины носить голодающему русскому отряду муку. Сорок восемь дней доставляла её окружённым. А потом она по ходатайству русских до конца своей жизни царскую пенсию получила».

…

Поэт Вардан Акопян первому секретарю азербайджанской компартии  Кямрану Багирову (во время расширенного заседания обкома КП НКАО в Степанакерте с участием члена политбюро Георгия Разумовского и кандидата в члены политбюро Пётра Демичева):

«Здесь присутствует первый секретарь Шушинского райкома партии Гаджиев, поинтересуйтесь у него, почему в городе разрушены шесть армянских кладбищ, почему изуродован памятник дважды Герою Советского Союза Нельсону Степаняну. Скажите, почему в день смерти нашего национального героя маршала Баграмяна на бакинских улицах устроили фейерверк, почему по этому поводу не было ни одной теле- или радиопередачи, почему об этом ни строчки не написали газеты. Не преследует ли антиармянская эта политика лишь одну цель – избавить Карабах, как в своё время Нахичеван, от присутствия армян? И не заключается ли наша вина только в том, что мы веками верны нашей древней земле и воде, нашему родному языку и нашей вере? Вы хотите второго Нахичевана? Не бывать этому!»

…

Мирали-муаллим (в разговоре с Аллаверди):

«В романе нашего классика Юсифа Везир Чеменземенли ,,Али и Нино,, есть один отрывок, где описывается, что приехавшему в Шуши на отдых Али, хозяин дома-азербайджанец рассазывает ему о том, как их предки появились там, а так же объясняет, что  в старину Карабах назывался Агванк, а еще ранее до этого — Арцах.

… Начиная с конца шестнадцатого века армянские мелики Карабаха установили дипломатические связи с рядом европейских государств и Россией. Документы, относящиеся к их взаимоотношениям, опубликованы.  Они свидетельствуют, что европейские страны признавали меликов Арцаха-Карабаха самостоятельными, независимыми правителями. Сохранились послания католикоса Есаи и армянских меликов как римскому папе, так и Петру Великому, написанные в Гандзасаре в 1701 году. В них они просят помощи у папы и русского царя. Сохранились также два письма, написанных в 1726 и 1729 году в крепости Шуши, о том, что в Карабах вторглось сорокатысячное турецкое войско. Имеются и грамота Петра Великого, и письмо императора Павла, адресованные меликам. В последнем конкретно указано количество армянского населения Карабаха – одиннадцать тысяч семейств. А Екатерина Вторая даже пообещала восстановить в Арцахе армянское государство. Наконец, доныне стоит построенный в четвёртом веке монастырь Амарас, где в начале пятого столетия, как я сказал,  Месроп Маштоц открыл школу, где обучали армянской грамоте. Надо упомянуть и монастырь Гтич, построенный в девятом веке, и Гандзасар и Дадиванк, построенные в двенадцатом веке, которые Якобсон считал энциклопедией армянского зодчества. А в то время, на которое ты сослался, в Шуши уже печатались армянские книги и периодические издания.»