Нелли Авакова
/Из книги воспоминаний «Карабах…Боль и память.»/
«…Взяв отпуск на работе, я и Роберт решили вывезти дочь с внуком подальше от Баку, а заодно и подыскать возможность переезда. Мы решили, все-таки, поехать в Армению, там присмотреть для себя жилье, работу. С нами была также моя сестра, отправившая девочек со свекровью в Москву. Она жила без мужа и хотела устроиться рядом с нами, так как все эти годы опорой ей были мы. Тогда самолеты еще совершали рейсы в Армению, мы приобрели билеты и направились в бакинский аэропорт «Бина». Стояла летняя душная жара в Баку. В аэропорту выяснилось, что рейс в Ереван задерживается. Вокруг суетились озабоченные люди. У некоторых был довольно приличный багаж. Армян было видно за версту.
А тем временем в аэропорту сновали представители, так называемого, Народного фронта. Прошло несколько часов, а посадку на Ереванский рейс так и не объявляли. Мы изнывали от жары, а с нами страдал и маленький внук, которому не было и годика. Нет, он не плакал, не хныкал, он молча протестовал против всего, что обрушилось на голову дорогих ему людей в год, когда он появился на свет. И где бы он ни был, в графе его анкеты «Дата рождения» будет стоять это страшное число – 1988…
Снующие повсюду члены Народного фронта заметно оживились. Они выражались нецензурной бранью в адрес армян, грозились, выискивали наших, готовые растерзать. То тут, то там вспыхивали драки, милиция разнимала участников. В двух местах запылали костры из армянских вещей. Почерк был одинаковым: подбежали, облили бензином, подожгли. Вещевого багажа у нас не было, но с нами был самый ценный в мире груз – наше сокровище, наш внук. От страха я почувствовала головокружение, ноги стали ватными, земля уходила из-под ног. Мы сидели далеко от центра событий, под ветвистым деревом. Шел шестой час задержки рейса, все утомились. Роберт отошел в сторону, поговорил с каким-то мужчиной и вернулся. Тот сообщил, что армяне в Мегри взорвали поезд с пассажирами-азербайджанцами, ехавшими в Нахичевань, и теперь туда направляют самолеты, чтобы забрать пассажиров и в первую очередь раненых. Разумеется, рейс на Ереван был первым в списке отмененных, но если другие рейсы задерживали на два-три часа, то армянский – на двенадцать часов. Услышав об этом, Аэлита тоже разволновалась. Чтобы проголодавшийся ребенок не заплакал (каша его прокисла под палящим солнцем), она решила убаюкать его и вдруг запела на армянском языке песню «Партезум вард э бацвел…» («В саду раскрылась роза…»), красивую армянскую народную песню, которую я слышала от мамы и с первого дня напевала своему внуку, как колыбельную. Он засыпал только под эту песню.
Мы с сестрой остолбенели.
– Ты что-о-о?! Замолчи сейчас же, ненормальная! – прошипела на нее тетя. – Сейчас весь Народный фронт будет здесь…
– А он под другую песню не уснет. Бабуля его приучила именно к этой, – ответ моей дочери прозвучал столь мирно, будто все происходило в былые, спокойные дни.
Что только не случается с нами в экстремальной ситуации…»